 Как только заходит разговор о влиянии крупнейших мировых держав на Центральную Азию, так традиционно упоминаются государства, давно и усердно демонстрирующие в этом регионе свои интересы. К перечню этих стран относятся Россия, Соединенные Штаты и Китай, а также в последнее время все более активизирующийся здесь Европейский союз. Разумеется, не забывают специалисты и политологи при этом и о влиянии на регион со стороны Турции, Пакистана, Индии, других соседних стран (в том числе - республик СНГ в Закавказье), но реальные возможности этих государств для того, чтобы закрепиться в Центральной Азии и вести здесь самостоятельную политику, очень невелики.
В том же ключе рассматривать принято и соседство с Центральной Азией Ирана, который географически вроде бы мог действительно присутствовать на всех уровнях в регионе и оказывать существенное влияние как на формирование здесь политического климата, так и экономических схем. Однако поскольку Иран по своим экономическим возможностям не может сравниться пока с другими крупными игроками в регионе, его влияние как-то не принято особо учитывать и рассматривать. А между тем Центральная Азия в официальных документах иранского руководства фигурирует как важное «экономическое» подбрюшье иранских интересов в Передней и Центральной Азии в общем плане концепции превращения Ирана в региональную державу для всего Ближнего и Среднего Востока.
Прагматизм на смену энтузиазму
Когда в конце 1991 года Советский Союз прекратил свое существование, Иран попытался было занять освободившиеся ниши как в плане экономики, так и политики в странах бывшей Средней Азии. Особенно активно иранцы пытались наладить связи с Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменистаном как своими ближайшими географическими соседями.
При этом иранцы изначально пытались навести мосты с руководством центральноазиатских стран в большей степени на основе взаимных экономических интересов, нежели на каких-то идеологических направлениях. В свое время считалось, что Иран хотел бы распространить на территории региона влияние через шиитскую религию. Но она в Центральной Азии почти повсеместно неприемлема (даже таджики в большинстве своем сунниты), поэтому главного, чего в тот момент удалось добиться Тегерану, - это пробиться на местные рынки со своими товарами и услугами.
Затем интерес иранцев к Центральной Азии почти повсеместно стал угасать, за исключением, пожалуй, лишь отношений между Тегераном и Душанбе. Культурная и языковая схожесть этих двух стран позволила Ирану не только закрепиться на таджикском рынке, но и сыграть немалую роль в деле мирного урегулирования межэтнического и гражданского конфликта в 90-х годах, который буквально раздирал Таджикистан.
Одно время в Тегеране даже поговаривали о создании некоего «большого Ирана», куда бы могли в перспективе войти Таджикистан и Афганистан, но потом от этой идеи решено было все же пока воздержаться. И тем не менее уже совсем недавно руководители трех персоязычных стран - Ирана, Таджикистана и Афганистана - стали не только совместно встречаться и обсуждать совместные проблемы, но и реально планировать возможное экономическое объединение и тесную интеграцию.
Иранская сторона эту идею «персоязычного единства» всячески поддерживает, причем упор в этом делается не только на культуру, язык, обычаи и историческую общность, но и на максимальную интеграцию экономик трех стран.
Так, иранцы будут строить тоннель, который должен будет соединить Душанбе с юго-восточной частью Таджикистана (ориентировочный объем инвестиций - около $60 млн.) помогает Тегеран и с сооружением Сангтудинской ГЭС (стоимость - свыше $200 млн.), плюс иранцы прорубили бесплатно для Таджикистана важный тоннель на трассе, которая связала Душанбе и Ходжент.
Однако по сравнению с теми же Россией, Турцией, Китаем, соседними Казахстаном и Узбекистаном экономическое влияние Ирана в Таджикистане все-таки не очень впечатляюще, и, скорее всего, пройдет еще какое-то время, прежде чем можно будет говорить о том, что Иран действительно пришел в Таджикистан всерьез и надолго.
Параллельно с Таджикистаном Иран очень активно развивает в последнее время свои связи с Туркменистаном. Имея достаточно протяженную границу, Иран сразу же после развала СССР наладил сотрудничество с Туркменистаном в двух ключевых сферах - энергетике и борьбе с наркотрафиком. Не секрет, что частенько наркокурьеры из Афганистана попадали в Иран через территорию Туркменистана, и для борьбы с этим местные пограничные службы достаточно успешно взаимодействовали.
Помимо этого Иран инвестировал $500 млн. на прокладку нефть и готова содействовать иранцам в модернизации некоторых отраслей промышленности, включая легкую и пищевую. Параллельно с этим Тегеран укрепляет связи и с Россией, но там существует явный крен в сторону военной кооперации и заказов на сооружение объектов атомной промышленности на иранской территории российскими специалистами.
Пока на данном этапе Иран, может быть, работает в Центральной Азии не так заметно, как другие страны, но тем не менее весьма прагматично и уверенно. В прошлом году государства Центральной Азии составляли в товарообороте Ирана чуть больше 5%, но у иранцев насчет этого региона не сиюминутные, а длительные стратегические планы. Для Тегерана сейчас важно как можно надежнее закрепиться на рынках стран региона, вложить средства в несколько показательных проектов, заручиться поддержкой политических кругов центральноазиатских государств и далее уже использовать эти отношения для стратегического усиления собственного влияния в Южной и Передней Азии.
Подобный курс, в принципе вполне соответствует интересам самих стран Центральной Азии в свете политики «многовекторности», которую практически все они нынче проповедуют. Однако любое укрепление отношений с Ираном для стран региона чревато серьезными осложнениями отношений с Соединенными Штатами - главным инвестором и военно-политическим гарантом в этом регионе.
Да и Россия с Китаем на укрепление позиций Ирана в Центральной Азии вряд ли будут смотреть сложа руки. В любом случае Иран на обозримую перспективу будет продолжать наращивать свое влияние и присутствие в Центральной Азии и проводить свою политику, направленную на максимальное использование этого региона в своих интересах, и прежде всего - его энергетического и сырьевого потенциала.
Об этом пишет «Деловая неделя».
|
